Гаяна (Иллюстрации Л. Гольдберга) - Страница 13

— Как хотите, друзья, — сказал Русанов, — но будь я сейчас хотя бы капельку моложе, скажем лет на сорок, я бы… Теперь, разумеется, моя особа может представлять ценность лишь с точки зрения биохимической, но были времена, уверяю вас, когда я вызывал к себе интерес и эстетический! Да-с, мои милые, эс-те-ти-чес-кий!

— Борис Павлович, — погрозила Нина Русанову пальцем, — вы скромничаете!

— Благодарю тебя, дитя мое, за великодушие, — ответил Русанов, — но, увы, сохранить молодость труднее, нежели вывести формулу наисложнейшего белка.

— Однако в любом возрасте не возбраняется поклониться Бахусу, — напомнил академик.

— За что будем пить? — спросил Шелест.

— За «Санус», который скоро удивит и порадует мир! — предложил Русанов.

— Вот бы узнать, что это такое… — шутливо-мечтательно протянул Петушок.

— Извольте, — повернулся к нему Русанов. — Моя любимица Ниночка, едва успев получить диплом, разработала превосходную идею: использовать кибернетику и бионику в микробиологии. Ну-с… Ее влиятельный папа — сиречь наш уважаемый Константин Павлович — поддержал ее (я имею в виду идею), принял личное участие… За остальным дело не стало, и весьма скоро…

— Может быть, через месяц, — вставила Нина.

— Итак, через месяц все вы, непосвященные, увидите… гм… во всяком случае, услышите о новой автоматической микробиологической лаборатории.

— За успех «Сануса»! — воскликнули летчики и подняли бокалы.

Когда все выпили, Константин Павлович повернулся к Нине и, указав взглядом на рояль, спросил:

— У тебя нет желания поиграть?

— Может быть, наши гости хотят, папа?

— В самом деле, я и не подумал. Вы играете?

— Нет, — ответил Андрей, — Петя играет.

— Доставьте нам удовольствие, — попросил Русанов.

— Попробуйте, — неуверенно согласился академик, бросив осторожный взгляд в сторону Русанова, тонкого и придирчивого ценителя музыки.

Петушок перехватил его взгляд и, не заставляя себя упрашивать, подошел к роялю. Усевшись на плюшевую вертушку, он с мальчишеским вызовом повернулся к Русанову:

— Что бы вам хотелось послушать?

Русанов с изумлением посмотрел поверх очков на самоуверенного летчика, едва заметно пожал плечами и с подчеркнуто холодной корректностью ответил:

— Если вы, молодой человек, попытаетесь изобразить нам что-либо из Бетховена, я премного буду обязан вам.

— Хорошо, — беспечно произнес Петушок, — наши вкусы сходятся! — и повернулся к роялю.

Он взял первые медлительные аккорды, адажио «Лунной сонаты» Русанов высоко поднял брови и оглядел присутствующих.

… Светлая звездная ночь. Теплая. Тихая. Над уснувшей землей одиноко летит самолет. Гордо звучит могучая песня его моторов. Крепкие крылья с силой рассекают разреженный воздух. Зеленовато светятся стрелки и цифры приборов. Руки пилотов спокойно лежат на штурвалах. За бортом — далекий мир. Глубоко-глубоко внизу спит родная земля. Будто вечность отделяет от нее этот маленький и стремительный «воздушный остров».

В небе царит луна. Все в природе любуется властительницей ночи. Металлическим блеском оживают в ее тонких лучах гибкие тела рек. В черный бархат оделись леса. Тучные поля укрылись прозрачной темно-сиреневой дымкой. Бесчисленные огоньки поселений сверкают в живописном беспорядке. И нет всей этой красе ни конца ни края.

— Летишь — и крыло не качнется, оглянешься кругом — И кажется, будто иссякла силища, накопленная небом за жаркий день.

Но вот меньше становится звезд вдали, точно кто-то нарочно гасит их… Все темнее небосвод. Шалый ветерок выбежал навстречу и, потрогав самолет, ударил слегка по крыльям, словно пробуя их прочность. Оживились и пилоты: знакомо им такое озорство!

За первым ветерком выбежал второй — постарше и посильнее. Слышен даже его задорный свист: «А ну, померяемся, кто кого!» И помчались навстречу ветры, один яростнее другого! Бьют машину, кренят ее то на одно крыло, то на другое, кидают в невидимую «яму», забрасывают на вершины крутых воздушных «гор». Огромная вытянутая туча подплыла снизу и проглотила сияющий диск луны.

… Все живее бегают по клавишам пальцы Петушка, тревожно звучит аллегретто любимой сонаты; все отчетливее возникает в его воображении картина грозы в ночном полете, которая всегда связывалась у него с этим бессмертным произведением великого Бетховена, не знавшего ни авиации, ни полетов, но создавшего музыку, которая сегодня вдохновляет летчиков, а завтра вдохновит астронавтов.

… Притаившаяся в черноте ночи грозовая туча воткнула в землю ослепительную молнию, желтые круги поплыли в глазах пилотов. Мелко задрожал самолет, точно предчувствуя решительную схватку. Одна за другой возникали в небе огненные вспышки — целый частокол молний окружил самолет, появились облака из расплавленной меди.

Высота полета уменьшалась, самолет накренился и отвалил в сторону. Гроза устремилась за самолетом, но все быстрее уходил он от опасного места, все больше отставала гроза, в бессильной ярости обрушившая свою мощь на землю, заливая ее потоками дождя и разрывая небо километровыми молниями.

Но вот поредели тучи, и вновь, радостная, точно вырвавшаяся из плена, высоко в небе засветилась луна. На лицах пилотов появились улыбки. Еще ветерок трепал и раскачивал машину, но опасность осталась позади, а впереди снова чистый звездный океан…

… Отзвучали последние аккорды, но в комнате еще «пахло грозой». Лицо Петушка было несколько бледнее обычного, его потемневшие глаза смотрели куда-то вдаль, пальцы вздрагивали. — Браво, браво, молодой человек! — первым нарушил молчание Русанов. — Вы превосходный музыкант… Но где и когда вам удалось приобрести все это?